Изгнание владыки - Страница 39

Ирина читала записку, украдкой поглядывая на плотного, несколько грузного человека, сидевшего в кресле у ее рабочего стола. Его живые, умные глаза, открытое выражение лица произвели на нее хорошее впечатление. Судя по проседи в густых усах и морщинкам у глаз, он был далеко не молод. Спокойная уверенность движений говорила о большом жизненном опыте и чувстве собственного достоинства.

Последнее время, в связи с увеличивающимся размахом строительства ВАРа, завод действительно испытывал нужду в работниках, особенно в производственных цехах, за которые несла ответственность Ирина.

Она чувствовала некоторую неловкость перед Березиным, какую чувствует человек, нанесший другому незаслуженною обиду. С Березиным она не встречалась с прошлой весны, но самоотверженная работа Березина, завоевавшая ему всеобщее уважение, даже популярность, была ей известна.

Заключительные слова записки и общий тон ее тронули Ирину: она чувствовала заботу не только о заводе, о строительстве, но и лично о себе. Ирина была благодарна Березину за внимание, доброту к ней и — неловко было сознаться даже самой себе — за непоколебимую верность ей.

Ирина доверчиво подняла глаза на Акимова, тот выжидающе смотрел на нее.

Из короткого разговора Ирина узнала о его прошлой работе. Больше всего ее обрадовало упоминание Акимова о его особенном интересе к автоматизации литья: автоматика его всегда привлекала, он с успехом работал в этой области. Это было как раз то, в чем больше всею нуждались литейные цехи завода.

— Большой ли персонал на заводе? — поинтересовался, в свою очередь, Акимов.

— Не очень, — ответила Ирина. — В цехах занято двести двенадцать человек, работников снабжения и складских — около пятидесяти, в конструкторском бюро — двести шестьдесят семь человек, в лабораториях — восемьдесят семь да в управлении и конторе — тридцать пять человек. Всего около шестисот пятидесяти человек. Как видите, немного.

— Большая механизация? Автоматика? — живо спросил Акимов. — Насколько примерно у вас механизированы и автоматизированы производственные процессы?

— Вы спрашиваете только о производственных процессах в цехах?

— Лучше, конечно, цифры по всему заводу, если это вас не затруднит.

— Пожалуйста! — с некоторой гордостью усмехнулась Ирина.

Она порылась в кармане и вынула горсть конфет.

— Вот, — протянула она их с улыбкой Акимову, — пожалуйста. Это мои любимые…

— Это что? Задаток? — в свою очередь, улыбнулся Акимов, беря одну конфету. — Связываем меня по рукам и ногам? Ведь я тоже грешен насчет сластей.

— Да что вы? — обрадованно рассмеялась Ирина. — Вот приятно слышать! А то все смеются надо мною: сластена, сластена… Ну-с, так вот. Наша контора механизирована, я бы сказала, процентов на семьдесят пять. В конструкторском же бюро все вычисления, расчеты, которые занимают так много рабочего времени конструкторов, производятся исключительно счетно-аналитическими машинами. Даже чертежная работа больше чем наполовину механизирована. Наши конструкторы заняты только тем, что думают, изобретают, составляют формулы, уравнения, делают наброски, эскизы, а почти всю черную математическую и оформительскую работу делают за людей машины.

— Да, — задумчиво сказал Акимов, — это потому, что вашему заводу всего десятка два лет. Новый завод… К сожалению, мне приходилось работать только на старых, правда зачительно реконструированных, заводах, где механизация и автоматика коснулись преимущественно производственных цехов. А у вас как дело обстоит в этих цехах?

— О, здесь, по-моему, достигнут предел мыслимого! — с гордостью заявила Ирина. — Раньше, лег тридцать-сорок назад, на таком заводе работало бы не меньше десяти-двенадцати тысяч человек! А ведь мы производим только часть необходимой нам продукции, остальное нам дают четыреста других заводов, которые кооперированы с нами.

— Боюсь, не придется ли мне пожалеть, что я перешел работать на такой завод.

— Почему? — с недоумением спросила Ирина.

— Помилуйте, — улыбаясь и разводя руками, произнес Акимов, — что же мне здесь делать, в этом царстве самостоятельных автоматов? Нянькой ходить возле этих стальных ребятишек и время от времени вытирать кому-нибудь из них носик? Право, это очень скучно!

— Ах, вот в чем дело! — рассмеялась Ирина. — Ну, не огорчайтесь. Для вас мы приберегли последние шесть процентов, недостающих до ста, чтобы наша автоматизация была полной. Для летчика, например, самое трудное — выжать последние метры до потолка, а для производственника — вот эти последние проценты механизации и автоматизации. Итак, Константин Михайлович, когда вы могли бы приступить к работе?

— Я хотел бы использовать свое право на декадный срок для предварительного ознакомления с заводом, цехом, механизмами и людьми.

Огорчение едва заметно отразилось на лице Ирины.

— Михаил Борисович Кантор, — сказала она вздохнув, — временно исполняющий сейчас обязанности начальника фасоннолитейного цеха, хотя и усердный, горячо интересующийся делом работник, однако еще очень молод, недостаточно опытен и… какой-то нерешительный робкий. Это, конечно, со временем пройдет…

— Должно быть, мямля, — прервал ее Акимов, пре зрительно сощурившись и поджав губы. — Не люблю таких.

— Да, конечно, характер странный, — покачала головой Ирина. — Он атлет, физкультурник и в этом деле смел, инициативен, а с машиной неуверен, боязлив… Фактически мне приходится, оставаясь начальником производства всего завода, быть в то же время и начальником этого цеха. Между тем он сейчас выпускает чрезвычайно ответственную продукцию: детали гидромониторных установок для шахт.